Проблемы юридической ответственности государств, их руководителей и других субъектов за противоправные деяния в сфере международных отношений являются далеко не новыми. По своим масштабам они охватывают всю совокупность межгосударственных контактов и выступают в качестве общей основы сбалансированной реализации иных правовых норм, посредством которых регулируется широкий круг вопросов, связанных с интересами различных стран в области политики, экономике, науке и культуре. «Гарантией соблюдения международного правопорядка служат сами международно - правовые нормы и принципы, важнейшим из которых является принцип «pacta sunt servanda» - «договоры должны соблюдаться», - отмечал Ю.М. Колосов. «Поскольку в международной системе нет власти, стоящей над суверенными государствами, нормы международного права создаются самими субъектами этой системы права, прежде всего государствами, путем соглашения, сущностью которого является согласование воль государств или других субъектов международного права», - писал С.Ю. Репинский [30, с. 70-71]. «В настоящее время никто не ставит под сомнение тезис о том, что невыполнение государством своих международных обязательств порождает его ответственность перед потерпевшими субъектами международного права, - полагают Р.Л. Хачатуров и Д.А. Липинский.

Первые попытки обосновать и кодифицировать понятие и признаки конкретных правонарушений, разработать процессуальные формы и процедуры, виды и размер санкций - предпринимались еще в конце ХIХ века. В период между двумя мировыми войнами длительная, но безуспешная деятельность по кодификации соответствующих положений об ответственности, велась в рамках Лиги наций. Параллельно, в США, проводилась так называемая частная кодификация, когда проекты отдельных конвенций, например: «Ответственность правительств», «Дипломатическая защита» и «Ответственность государств за ущерб, причиненный на их территории личности и собственности иностранцев» - осуществлялись Американским институтом международного права и юридическим факультетом Гарвардского университета. Анализируя проделанную работу Д.Б. Левин подчеркнул характерную особенность разного рода внесенных предложений: «в течение длительного времени они неизменно производились в одном и том же плане – в плане формирования норм об ответственности государств за ущерб, причиненный иностранцам».

Главная, отличительная черта этих и иных программ следующая: в их основе лежали воззрения, обоснованные наукой частного права, т.к. во главу угла ставились только процедуры и условия компенсации причиненного материального и морального ущерба, его объем, порядок, форма соответствующих расчетов и т.д. Поэтому, при определении какого-либо деяния в области международных отношений, чаще всего употреблялся термин «международный деликт». Данное понятие, свойственное вышеуказанной науке, на тот момент вполне отвечало поставленным задачам, духу и требованиям времени [20, с. 73-74].

После второй мировой войны не только означенные, но и другие вопросы, раскрывающие смысл и содержание международно-правовой ответственности государств, неоднократно вносились в повестку Организации Объединенных наций (далее ООН). Этот исторический период ознаменован тем, что юридическая практика приобрела опыт работы Нюрнбергского и Токийского процессов, которые, при всех своих издержках, сумели создать весьма важные правила, на основании которых были сформулированы понятия и признаки качественно новых нарушений международного права.

В частности, Устав Нюрнбергского трибунала выделил три вида противоправных деяний против человечества, которые практически всеми субъектами мирового сообщества признаются как международные преступления.

Согласно ст. 6 Устава к ним относятся: а) преступления против мира, а именно: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий; b) военные преступления, а именно: нарушение законов или обычаев войны. К этим нарушениям относятся убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории, убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение не оправданное военной необходимостью, и другие преступления; с) преступления против человечности, а именно: убийства, истребление, порабощение ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам с целью осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены или нет [26, с. 479-480].

Если проанализировать содержание последнего пункта вышеуказанной статьи, становится очевидным, что здесь говорится о преступлениях, которые в последующем стали пониматься как геноцид, поскольку уже после осуждения в Нюрнберге главных нацистских преступников, в 1948 г., на заседании Генеральной Ассамблеи ООН была принята Конвенция о предупреждении геноцида и наказании за него. В ст. 1 данного соглашения констатировалось: «Договаривающиеся Стороны подтверждают, что геноцид, независимо от того, совершается ли он в мирное или военное время, является преступлением, которое нарушает нормы международного права и против которого Стороны обязуются принимать меры предупреждения и карать за его совершение». Кроме того, в Конвенции было закреплено следующее определение нового вида противоправных деяний: под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

а) убийство членов такой группы;

б) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

в) предумышленное создание для какой - либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

в) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы; д) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.

Содержание документа, в известной степени, развивало идеи и положения Устава Нюрнбергского трибунала. Насколько важным является этот нормативный акт, говорят многочисленные факты, документы, свидетельские показания. Так, по оценке специалистов, после окончания второй мировой войны на планете зафиксировано свыше 400 всевозможных столкновений так называемого «местного значения», более 50 крупных локальных войн. Лишь на одном Африканском континенте с 1960 по 1990 гг. произошло 18 полномасштабных локальных войн и вооруженных конфликтов, зарегистрировано 11 случаев геноцида и массового политического террора. Только за 1980 г. в шести странах (Судане, Эфиопии, Мозамбике, Анголе, Уганде и Сомали) в ходе войн погибли до 4 млн. человек (в основном мирное население). Постепенно общая региональная конфликтогенность переместилась в район африканских Великих озер, охватив целый ряд стран – Бурунди, Руанда, Заир, Конго), где «все воюют против всех». Помимо того, эксперты отмечают, что в общем итоге, с 1945 г. локальные войны и вооруженные конфликты унесли более 30 млн. человеческих жизней. Астрономическая цифра – 10 трлн. долларов, - вот цена человеческой воинственности после второй мировой войны [35, с. 67-68].

Следует отметить, что подобная проблема существует и на европейском континенте, где в составе Югославии территория Косово получила статус автономного края. «Здесь в 90-е гг. прошлого века наиболее ярко проявился сепаратизм местных албанцев, которые создали невыносимые условия жизни для сербского населения: сотни мирных жителей были убиты, свыше 300 тыс. – изгнаны; десятки тысяч домов, сербские кладбища и свыше 150 православных церквей и монастырей подверглись уничтожению», - констатирует И. Генри.

Помимо геноцида, негатив косовских событий состоит в том, что одностороннее провозглашение независимости нового албанского государства на территории исторического сербской области и его признание рядом стран мирового сообщества по своей сущности, сравнимо с мощной миной замедленного действия, т.к. дает активный импульс заинтересованным сторонам в тех регионах планеты, где существуют проблемы сепаратизма и этноконфессиональных конфликтов (Испания, Франция, Бельгия, Россия, Судан и пр.).

Говоря о международных преступлениях И.И. Карпец отмечал, что хотя деяния этого рода разнообразны и получили во многих случаях четкие и определенные юридические характеристики, они являются политическими преступлениями по своему содержанию. «Конкретные их выражения (убийства, массовое уничтожение людей, культурных ценностей и т.д.) источниками своими имеют политические устремления преступных политических группировок», - пишет автор . В свою очередь А. Найер считает, что «привлечь к ответственности за совершение преступлений против человечности и обвинить в них можно лишь в том случае, если следствие установит связь между данным конкретным преступлением и широко распространенной практикой совершения таких преступлений, становящихся одной из форм преследования по политическим, этническим или религиозным мотивам».

Между тем, жизнь ставила новые и все более сложные вопросы перед мировым сообществом, которые требовали соответствующей правовой оценки. В 40-70 гг. прошлого столетия появились аргументированные предложения о том, что предметом кодификации должна быть вся проблема ответственности в целом, в том числе такой ее наиболее значимый для всех стран и народов аспект, как ответственность за агрессию и ее негативные последствия самого различного характера. Например, во время военных действий во Вьетнаме, вооруженные силы США активно применяли гербициды для уничтожения лесов, кустарников, камышей и тростников в дельте реки Меконг, в местах предполагаемого нахождения партизан. При этом, огромный ущерб причинялся не только человеческой среде обитания, но и в целом всей природе.

В российском законодательстве указанные правонарушения получили однозначную, принципиальную оценку: на основании положений ст. 357, 358 УК РФ, закрепленных в разделе ХII «Преступления против мира и безопасности человечества», предусмотрена уголовная ответственность за геноцид и экоцид. В частности, экоцид понимается как «массовое уничтожение растительного или животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу» [16, с. 208-212].

Кроме того, в разделе сформулированы составы иных правонарушений, которые, так или иначе, по своей сущности и возможным особо вредным последствиям, представляют собой противоправные деяния международного характера (планирование, развязывание или ведение агрессивной войны; публичные призывы к развязыванию агрессивной войны; разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения; применение запрещенных средств и методов ведения войны; наемничество). Такие преступления способны наиболее прямо и негативно затрагивать права и интересы неопределенного числа субъектов: физических и юридических лиц; национальных, культурных, религиозных и иных образований, а также государств в целом.

Практически одновременно, помимо сугубо военных и экологических преступлений, правовой оценки требовали и другие негативные явления, которые тем или иным образом, нарушали не только естественные права и свободы человека и гражданина, сформулированные в Декларации ООН 1948 г., но и политические, социальные, трудовые и иные права, закрепленные в национальных конституциях современных государств, придерживающихся демократических позиций.

Исторический опыт показывает, что сейчас подход к решению ряда проблем должен быть иным, чем это представлялось всего лишь несколько десятилетий назад. Современная обстановка складывается таким образом, что реакция международного сообщества на негативные вызовы и проявления во многих случаях безнадежно опаздывает. Например, за последние годы в различных регионах нашей планеты активизировались пиратские действия: эти преступления наиболее характерны для зоны Аденского пролива, устья реки Нигер и Южно-китайского моря. Наиболее активными субъектами означенных правонарушений являются выходцы из Сомали, которое следует считать несложившимся государством. Оно давно распалось на ряд племенных образований, не только конфликтующих между собой, но и бросивших вызов мировому сообществу. Ожидать, что в ближайшее время ООН примет какое-либо реальное международное соглашение по данному вопросу, ожидать не приходится.

Между тем, в нашей стране, согласно п. 1 ст. 227 УК РФ, под пиратством понимается нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения [16, с. 213].

В современных условиях международные правонарушения совершаются государствами, различными национальными и транснациональными преступными образованиями, вне зависимости от провозглашаемых ими целей и задач, а также отдельными физическими лицами. Международное правонарушение – есть сложное, социально-правовое явление, наносящее особый вред благу и интересам субъектов мирового сообщества, нациям и народностям, организациям и отдельным гражданам, за которое на основании требований международных актов и национального законодательства наступает юридическая ответственность.