Новейшее российское законодательство в этом плане опережает законодательство других государств и международные документы, в которых понятие "экологическая безопасность" используется чрезвычайно редко (предметом регулирования последних, как правило, являются охрана окружающей среды, использование природных ресурсов, защита экологических прав человека и пр.).

Такое состояние российского экологического законодательства иногда квалифицируется как неоправданное забегание вперед по сравнению с законодательством других стран, своего рода увлечение правовой риторикой, манипулирование понятийно-терминологическим аппаратом.

Более того, ряд исследователей расценивает как некорректное само понятие "экологическая безопасность", прибегая примерно к следующей аргументации: отношения по обеспечению соблюдения экологических прав и законных интересов физических и юридических лиц, как деятельности по обеспечению их экологической безопасности, регулируются в рамках отношений по природопользованию и охране окружающей среды, и, соответственно, отсутствуют серьезные мотивы для выделения отношений по обеспечению экологической безопасности в отдельную группу общественных отношений, регулируемых экологическим правом, наряду с отношениями по использованию природных ресурсов и охране окружающей среды.
Такой подход имел бы свой резон, а следовательно, и право на существование, если бы речь шла об "обычном" ухудшении качества окружающей среды в нарушение установленных стандартов. Но нельзя отрицать логику и в таком подходе, который ориентирует охранительные нормы в данной сфере на некий предел, порог допустимого загрязнения. И тогда предметом охраны (хотя и условно) становится "экологическая безопасность".

Условность здесь приемлема в такой же мере, в какой мы говорим, допустим, о международной безопасности или о государственной безопасности, хотя объект охраны, в строгом смысле слова, и здесь можно было бы свести к состоянию защищенности жизненно важных интересов личности, общества и т.п.

Негативное отношение ряда авторов к такому выделению вызывает особую озабоченность в связи с тем, что его высказывают, порой, признанные авторитеты в области экологического права.

Например, М.М. Бринчук делает вывод об отсутствии оснований для выделения обеспечения экологической безопасности в самостоятельное направление деятельности в сфере взаимодействия общества и природы и о некорректности выделения обеспечения экологической безопасности как предмета совместного ведения органов государственной власти РФ и органов государственной власти субъектов Федерации, наряду с природопользованием и охраной окружающей среды в ст. 72 Конституции РФ². При этом делается ссылка на чрезвычайно широкий спектр мнений, высказанных в отечественной юридической литературе, относительно содержания экологической безопасности: от обеспечения экологических прав и интересов человека, исключения экологического вреда природной среде и человечеству, защиты экологических интересов личности, общества и государства до обеспечения рационального использования, воспроизводства и повышения качества окружающей среды.

В результате:

• одни авторы рассматривают экологическую безопасность как составную часть охраны окружающей среды;
• другие ставят между ними знак равенства;
• третьи включают в содержание экологической безопасности не только охрану окружающей среды, но и рациональное использование, воспроизводство и повышение качества окружающей среды;
• наконец, высказывается мнение о том, что обеспечение экологической безопасности - деятельность, осуществляемая наряду с охраной окружающей природной среды.